Приложение Bicovery с 2019 года разрабатывает команда из Украины. В декабре 2020 года, участвуя в индустриальном треке MedTech акселератора Sector X, получили инвестиции от фармацевтической компании «Фармак». Стартап собирает данные о состоянии пользователя через фитнес-трекер, умное кольцо или smart-часы и смартфон. Фиксация одновременных изменений в сердцебиении, ходьбе, продолжительности сна, социальном поведении позволяет сделать вывод о возможно приближающемся эпизоде депрессии либо мании и предупредить больного, его доверенное лицо и врача. Закрытое бета-тестирование планируется провести в марте 2021, набор желающих уже открыт.

Наш слоган: Empowering bipolar people

— Почему вы решили создать стартап в области медицины?

— К выбору направления мы с партнерами подошли системно: собрали 15 идей в совершенно разных индустриях, потом сузили их до 5, затем до 3. Сделали 3 market research по трем финалистам (причем остальные проекты, кроме Bicovery, вообще не затрагивали медицину).

— Значит ли это, что направление Mental Health более востребовано?

— Да, это глобальный тренд: в него направлено большое количество инвестиций, постепенно общество признает, что ментальные заболевания действительно существуют и им стоит уделять внимание, количество поставленных диагнозов растет. Но тема биполярного расстройства все еще недостаточно охвачена ―, а значит есть потенциал для работы над этой проблемой.

— Почему вы решили создать проект для людей с биполярным расстройством?

— Потому что именно при биполярном расстройстве (в отличие, например, от депрессии) можно при помощи сенсоров выявить изменения в поведении, которые являются ярким признаком этого диагноза.

Справочно.

Биполярное расстройство (БАР) вызывает нарушения состояния личности ― депрессию, манию и гипоманию. У человека то повышается, то снижается активность, появляется эмоциональная нестабильность. Отсутствие лечения может привести к тяжелым последствиям, вплоть до суицида. По статистике, в США по крайней мере 4.5% населения в различном возрасте страдали от биполярного расстройства, в Европе ― 1.5%, а в Израиле целых 7%.

Наблюдая несколько недель за многими показателями больного, мы делаем вывод, что приближается один из эпизодов (мания/депрессия) или же происходит нарушение ремиссии. К тому же, биполярных пациентов в мире много.

— Как вы обратили внимание на проблемы людей с БАР?

— 3–4 года назад я был в Израиле с одним из наших партнеров, жена которого работала в центре по реабилитации больных с тяжелыми ментальными расстройствами. Два ее пациента после полугодовой терапии решением консилиума были возвращены в «большой мир», но уже через два месяца совершили попытку суицида ― и это был очень сильный удар для нее, как для человека и профессионала. Тогда и зашел разговор о том, что хорошо было бы создать систему, помогающую отслеживать состояние больных, вышедших в социум.

Наша миссия ― уменьшение количества попыток суицида среди наших пользователей. Наш слоган ― empowering bipolar people. Мы хотим дать инструмент, при помощи которого люди с БАР смогут повысить качество жизни, перестать бояться, что завтра они потеряют работу, нанесут вред себе или близкому человеку, а также, что маниакальный или депрессивный эпизоды могут повториться.

— Как развивается диагностика БАР?

— Многие люди живут с этим расстройством и все еще не знают о нем. Однако количество поставленных диагнозов увеличивается и в Америке, и в Европе. Но, вероятно, причина не в том, что больных становится больше. На мой взгляд, причина в медико-политических решениях и совершенствовании диагностики.

Признание самой болезни и выработка под него юридической базы положительно влияют на количество диагнозов БАР. Но не любая страна готова к диагностике БАР в социальном смысле: иногда врач вместо БАР диагностирует болезнь со схожими симптомами (клиническая депрессия, шизофрения, пограничное расстройство), но более общепринятую в его медицинской среде. Есть также аспект азиатских стран со строгой социальной дисциплиной, как например, Япония. В этом обществе ментальные расстройства принимаются тяжело, о них не принято говорить открыто даже с близкими.

Однако даже признание болезни не ведет к легкости ее диагностирования: сейчас больше 80% пациентов получают диагноз БАР вторым или третьим после первых ложных диагнозов (обычно депрессия или шизофрения). Это связано со схожестью симптомов и недостатком знаний и опыта у врачей. Проблема работает и в другую сторону, и диагноз БАР может ставиться пациенту по ошибке.

Диагностика биполярного расстройства не только в Украине, но и в развитых странах Европы происходит сложно, особенно в маленьких городах, где нет специалистов, работающих с БАР и могущих поставить диагноз.

Кроме всего прочего, существуют особенности экономико-политической структуры медицинской отрасли. Например, в Украине БАР по законодательству не подлежит инвалидизации, а шизофрения ― подлежит, что означает дотации со стороны государства в случае потери работы, а с диагнозом биполярный ― нет. Иногда врач для выгоды пациента может ставить ему шизофрению вместо БАР ― это тоже искажает статистику.

— Есть ли в вашей команде биполярные люди и каковы при этом риски работодателя?

— В нашей команде есть человек с БАР ― райтер, которая ведет блог «Дневник биполярного» на нашем сайте о том, как человеку с БАР живется в Украине, и одновременно выступает тестировщиком и помогает налаживать контакты с другими биполярными людьми.

Я осознаю риски нахождения такого человека в коллективе, но также понимаю, как живется биполярным. В своей команде мы структурируем задачи таким образом, что если завтра у сотрудницы с БАР произойдет эпизод, то задача отодвигается или перекладывается на другого человека, а она оформляет больничный.

— Можно ли считать такого сотрудника надежным?

— В отстроенной рабочей среде и процессах ― да, но это требует дополнительных усилий со стороны работодателя. Готовы ли руководители брать эти усилия на себя ― вопрос уже не бизнеса, а этики. Есть много компаний, которые не только не увольняют биполярных коллег, но и считают своим долгом позаботиться о них, а не только монетизировать их ресурс. И я считаю, что это более правильный способ жить и вести бизнес.

...

Риски пользователей и риски разработчиков

— Как именно приложение будет распознавать состояние пользователя?

— Мы придерживаемся принципа минимальной инвазивности в жизнь пользователя ― ему хватает сложностей и без нас. Поэтому, в том числе, мы отказались от создания собственных устройств (например, своего фитнес-браслета). Наш алгоритм работает на сенсорах, которые есть в большинстве уже существующих девайсов (смартфонах или браслетах) и уже привычны пользователю. От наших конкурентов мы отличаемся тем, что user input ― данные, которыми пациент делится с нами целенаправленно ― это всего лишь 10% общего объема информации о пользователе, на основании которой работает сервис. Это важно, потому что как раз в самые сложные моменты у людей с БАР начинаются когнитивные искажения, когда человек не может адекватно оценивать свое состояние.

• Наш алгоритм считывает физиологические параметры ― ходьба, физические активности, их интенсивность, длительность и тип.
• Со смартфона мы собираем screen time и количество активаций экрана.
• С помощью кастомной клавиатуры изучаем typing behavior: анализируем динамику набора текста, количество ошибок.
• C согласия пользователя проводим sentiment анализ, то есть определяем эмоциональное содержание текста.

— Зависите ли вы от производителей устройств, через которые получаете данные о пользователе?

— Если мы говорим просто о сборе данных, то не зависим никак. Фитнес-браслеты работают по открытому bluetooth-протоколу, данные оттуда можно считывать самостоятельно. Даже если производитель не открыл структуру протокола, то ее можно проанализировать ― для этого существует целый ряд библиотек, также можно использовать экосистему вроде Apple Health и Google Fit.

Хотя мы стремимся быть device-agnostic и работать с любым трекером, с крупными производителями мы можем работать как партнеры. Например, в определенном регионе наше приложение может по умолчанию распространяться в паре с устройством конкретного партнера-производителя браслетов.

— Может ли ваш продукт усугубить ситуацию и принести вред человеку?

— Надо сказать, что риск смерти пользователей был одним из 5 основных рисков, обозначенных нами еще на этапе отбора идей. Статистически взрослые люди с bipolar I (клиническое состояние биполярного расстройства) имеют вероятность в 6 раз больше, чем люди без заболевания совершить попытку суицида, а у молодых людей до 18 лет с БАР этот риск еще выше.

Поэтому в разработке продукта мы руководствуемся принципом неинвазивности. Наша система не диагностирует, не меняет курс лечения, не дает медицинских рекомендаций. Мы не берем на себя обязанность психотерапевта. Наша задача ― обнаружить изменения, которые не видны ни пациенту, ни его близким, ни его врачу, и оповестить о том, что они есть. Мы не лечим, а даем сигнал о том, что что-то идет не так и стоит обратить на это внимание.

Если лечащему врачу или caregiver-у пользователя мы высылаем уведомление о слабом депрессивном или маниакальном тренде с перечислением факторов, на основании которых был обнаружен тренд (например, изменения в динамике сна и физической активности), то самому пациенту сообщаем только, что, возможно, наступил момент, когда ему надо обратиться к врачу ― ни больше, ни меньше.

Справочно.

Caregiver ― доверенное заботящееся лицо, это не совсем опекун и необязательно член семьи. Caregiver-ом могут быть близкие друзья, супруги или даже коллеги.

— Есть ли в приложении что-то вроде тревожной кнопки?

— Да ― emergency button, а также мы разработали еще одну важную функцию ― bipolar friends. С согласия пользователя при ухудшении его состояния мы оповещаем об этом caregiver-а, врача и группу «стабильных» биполярных людей (также с их предварительного согласия) ― и они добровольно приходят к нему на выручку.

Такая модель поддержки хорошо видна в биполярных комьюнити, с которыми мы работаем. Как только один участник публично пишет, что ему тяжело, остальные реагируют комментариями, постами поддержки, совместными действиями, что зачастую оказывается эффективнее медпрепаратов.

Однако пациент в депрессии не всегда способен написать пост о помощи или нажать тревожную кнопку, поэтому мы и предусмотрели оповещение окружающих без непосредственного запроса пациента.

— Какие риски вы предусматриваете для себя как разработчика?

— Безусловно, в связи со спецификой нашего приложения, существует риск предъявления нам претензий со стороны родственников пользователя в случае суицида. Но мы постарались предусмотреть все юридические аспекты и построили четкую структуру user agreement, где максимально подробно описали как наши зоны ответственности, так и пользователя.

Существует также риск развития нашего продукта не в соответствии с выбранной нами бизнес-моделью, поскольку у нас пока нет фактических данных, чтобы подтвердить market fit и агрессивную динамику роста, на которую мы рассчитываем. Также есть несколько технологических рисков, как, например, искажение данных различными девайсами. Эти проблемы мы будем обрабатывать на уровне customer support.

Еще один риск ― валидация алгоритма. В случае неудачного бета-тестирования мы готовы переделать алгоритм и повторить Beta. Сердце нашей системы ― способность определять изменения в поведении и при этом не выдавать слишком большое количество false positive и false negative диагнозов. В подтверждении этой способности и заключается основная задача бета-версии.

...

Монетизация и развитие

— За счет чего вы планируете зарабатывать?

За сервис будет платить либо сам биполярный пользователь, либо его caregiver, что случается чаще. Режим подписки ― месячный или годовой. Наш продукт дорогой ― €50–80 в месяц для Европы и Америки, $25–35 в месяц для стран СНГ. Мы понимаем, что высокая цена, вероятно, увеличит rejection rate, и закладываем это в финансовую модель. Но если учитывать, что взрослый американец с БАР тратит на борьбу с болезнью около $12 000 -13 000 долларов в год, из которых только 60% покрывается страховкой, то наш сервис поможет значительно сократить расходы на стабилизацию психического состояния.

— В течение какого срока люди с БАР будут пользоваться приложением с учетом длительных периодов ремиссии?

LTV (Lifetime Value) клиента ожидается достаточно долгий: ремиссия биполярного пользователя может длиться от 8 до 24 месяцев. Однако наступающий после этого маниакальный или депрессивный эпизод не только опасен, но еще и очень затратен в социальном и денежном смыслах: потеря работы, отношений, агрессивное медицинское вмешательство, более сильные и дорогие препараты. И если наша система позволит избежать подобной ситуации, то по полученным фидбэкам ― биполярные пользователи и caregivers готовы за это платить.

— Планируете ли вы прорабатывать b2b-направление?

— Мы планируем развивать это направление, в первую очередь, вместе с небольшими клиниками и врачами частной практики с малым количеством пациентов. Еще один формат ― Corporate health, когда крупные компании стремятся минимизировать риски эпизодов у сотрудников, занимающих ключевые позиции и выполняющих опасные работы, а также сократить выплаты по длительным больничным.

Для более эффективной работы по b2b-направлению нам нужен медицинский статус ― с этой целью после завершения Beta мы планируем начать медицинские испытания, которые занимают до 18 месяцев. И по причине длительности этого процесса мы сейчас больше сконцентрированы на направлении b2c, где первичный выход на рынок будем делать в режиме as is ―, то есть использования приложения пользователем на свой страх и риск.

В Соединенных Штатах есть термин software as a drug, когда приложение получает такую же степень ответственности перед пациентом, как медицинский препарат. С одной стороны, такие приложения должны давать обещанный эффект, но если покупатель использует эту «таблетку» не по назначению, то производитель не несет за это ответственности. В Европе такой легальной формы пока еще нет, но можно формализовать такую договоренность на уровне положения о соглашении при установке.

...

Будьте готовы к тому, что Mental Health ― это дорого и сложно

— Когда приложение будет готово к запуску?

Мы должны были запустить его еще в ноябре, но из-за коронавируса и сложностей при разработке алгоритма замедлились. Сейчас готовимся к запуску бета-тестирования в середине марта, оно займет 1,5–2 месяца. Через 4 месяца после старта Beta мы планируем быть в открытом доступе на рынке.

— В прошлом году вы привлекли инвестиции компании «Фармак» и ангелов в размере $80 000. Планируете ли еще увеличить сумму привлеченных средств?

— Один из сценариев нашей финансовой модели ― закрыть Pre-seed раунд целиком и до раунда А (при капитализации до $20 млн) больше не доинвестироваться. Early money очень дорогие, и чем больше доли в стартапе ты отдаешь на ранних этапах, тем больше потеряешь позже.

— Каков состав вашей команды и есть ли в ней врачи?

— У нас в команде 3 партнера, 4 разработчика (2 мобильных, 1 front-end и 1 back-end), а также дизайнер, маркетолог, контент-райтер и переводчик. Также в составе команды медицинские работники ― глава Центра психосоматической патологии в составе Днепропетровской областной больницы им.Мечникова Светлана Мороз и ее сотрудники, которые являются эдвайзерами проекта. И в ближайшем будущем для вывода первых версий продукта на рынок мы не планируем привлекать в команду врача на постоянную работу.

Поскольку наш продукт в большей степени ― это software-решение, то мы нацелены на формализацию опыта врача и пациента, а не реализацию медицинского метода лечения в соответствии с утвержденными протоколами. Мы уже в достаточной степени описали необходимый алгоритм и заложили основу для machine learning-слоя. И теперь чем ближе мы к выходу на рынок, тем в большей степени врачи становятся для нас пользователями, а не аналитическими экспертами.

Однако в будущем при коммерческой успешности первого продукта, мы планируем организовать отдельное направление медицинских исследований, целью которых будет привнести изменения в диагностирование и лечение самой болезни и модернизацию медицинской методики. И для этого нам, безусловно, понадобятся врачи-эксперты.

— На что стоит обратить внимание фаундеру, который решил зайти в сферу Mental Health?

— Фаундер должен быть готов к тому, что Mental Health ― это дорого, долго и сложно. Зрелые инвесторы относятся к этому с пониманием, но встречаются и те, кого шокируют размеры инвестиций и сроки разработки продукта. Ну а дорого это потому, что требует сертификаций и медицинских испытаний ― так, например, проведение медицинских испытаний по европейскому протоколу будет стоить от $40 000 до $100 000 в зависимости от гражданства и состава участников и займет от 8 до 14 месяцев.

С другой стороны, сфера Mental health сейчас на подъеме: ситуация с COVID-19 и самоизоляцией сильно подогрела этот рынок ― у людей по всему миру выросли тревожность и напряжение.

Медицинских заболеваний в мире очень много и многие из них не имеют надежных или на 100% эффективных решений ― нужно искать, где можно принести пользу и где рынок действительно ждет технологических решений. Сегодня решение ментальных проблем стоит для пациентов даже дороже, чем онкологических, если учитывать распространенность проблемы.

В медицинской сфере как нигде точно понимаешь пользу, которую можешь принести ― и это очень воодушевляет!