Будущее экспертных сообществ. Часть 1. Предшественники экспертных сообществ

Однако роль подобных научных сообществ сводилась не только к символизации просвещенности той или иной монархии. Они не только прославляли ее величие, в скором времени государство стало ключевым заказчиком конкретных исследований. Впрочем государство или более широко — властители — в лице тех же самых королей, князей, визирей и тиранов во все времена подкрепляла свое величие поощрением изящных искусств и благородных наук. Но только с появлением научных сообществ в эпоху Просвещения власть имущие стали взаимодействовать не с отдельными деятелями науки, а с научным сообществом как институтом.

Важнейшим отличительными признаком этого института стало то, что Иммануил Кант описывал в качестве целей познания в принципе — стремление к формированию знания, соответствующего требованиям:

• Обоснованности

• Достоверности

• Общезначимости

Сообщество в качестве фундаментального основания сформировало те правила, которые позволяли отчуждать продукцию деятельности сообщества от каждого конкретного его участника и выдать в качестве продукции всего сообщества в целом. Так появился метод эксперимента в науках о природе, который давал возможность проверить достоверность знания любому члену сообщества и убедиться в достоверности знания сообщества. Отсюда появились процедуры защиты новых концепций (обоснованность). Отсюда связь университетского образования, плодящего неофитов науки и формирующего единый язык, на котором они говорят (общезначимость). Т.е., говоря языком философии науки, научное сообщество формировало не знания отдельных ученых, но знания всего сообщества как единого трансцендентального субъекта. Пройдя определенный путь воспитания внутри сообщества, человек мог встать в некую надиндивидуальную позицию трансцендентального субъекта и увидеть мир таким, как его видит любой другой член сообщества без каких-либо личностных искажений и прочих препятствий, описанных в качестве идолов разума у Френсиса Бэкона. Подчеркиваю еще раз. Научное сообщество и становилось хранителем и средой, которая за счет норм своего существования гарантировало то самое искомое истинное знание.

Несмотря на то, что научные клубы и сообщества корнями уходили в средневековые университеты, очевидно, что именно в противопоставлении к средневековым нормам существования академического сообщества формировалось нарождающееся научное сообщество. В первую очередь потому, что источником истинного знания в научном сообществе являлось не священное писание и духовный авторитет, а процедуры, удостоверяющие некие данные как достоверные факты — эксперимент, логически непротиворечивая теория; и гипотетико-дедуктивный метод, который в противовес индуктивному методу не просто дал толчок развитию научной теории, но запустил процесс генерирования и проверки на практике новых знаний. За счет этого удостоверять нечто как факт может любой член сообщества в любом времени и месте.

Коль скоро истинное знание, которое выше интересов каждого конкретного ученого, стало целью существования научного сообщества, само сообщество по стало строиться построено по принципам рыцарского ордена. До сегодняшних дней различные виды активности, направленные на воспроизводство и развитие самого научного сообщества (рецензирование научных работ, участие в аттестационных комиссиях, научные семинары и т.д.), делаются совершенно бесплатно и считаются долгом научного сообщества как такового перед самим собой.

Позволить такое себе могли только люди обеспеченные, а значит независимые от источников внешнего финансирования. Поэтому между учеными и знанием не было никаких внешних посредников и ценность вклада каждого в общее дело определялась на уровне горизонтальных отношений между всеми участниками. ЭтоЧто в дальнейшем стало неотъемлемой чертой любых других сообществ, выстраиваемых вокруг знаний.

...

Изменение роли экспертных сообществ

Знания, которые создавались научным сообществом в период Просвещения, даже на уровне экспериментов были гораздо более наглядными и близкими к практике (производству), чем знания, генерируемые средневековыми университетами. Авторитет создателей научных сообществ был настолько велик, что не мог не породить интереса или заказов со стороны государства или субъектов сопоставимых с государством (например, магнатов вроде семейства Медичи, которые спонсировало деятельность многих ученых и художников вроде Галилео Галилея).

Интерес государства к научным исследованиям рос вместе с усложнением уровня разделения труда и усилением технологического разделения труда, особенно в период промышленной революции, благодаря которой сложные системы деятельности — от производства до образования и военного дела — потребовали выделения специальной сферы, где бы порождались, апробировались и структурировались новые знания. Отношения государства с научными сообществами стали теснее, выделение госбюджетов на исследования породили структуризацию этих отношений — от требований к проверке результатов исследований третьей стороной до системы техзаданий и финансовых потоков, направляемых на исследования. Так клубная форма исследовательской деятельности стала превращаться в большой бюрократический институт. “Ученый” стал профессией, ученые занимались исследованиями за деньги, а сама наука из служения истине — неутилитарной и “человекоразмерной” — стала превращаться в разновидность R&D государственного масштаба. И понятно, что чуть ли не ключевым смыслом существования науки стало служение “народному хозяйству”, в первую очередь в деле войны и управления обществом.

Впрочем, о теснейшей связи институтов знания с интересами власти, об их взаимообусловленности писал еще Мишель Фуко с его концептом “Знание / Власть”. Эта тема достойна отдельного разбора, поэтому здесь мы ее развивать не будем.

С ростом бюрократии в научных институтах те ценности, которые ее отцы основатели положили в основу, стали уходить в фон, а в фокусе начали появляться совершенно меркантильные цели. Вся деятельность научных сообществ по сути стала подчиняться цели борьбы за финансирование со всеми сопутствующими тому обстоятельствами — игнорированием достижений представителей конкурирующих научных учреждений, иерархизацию и пирамидальное распределение доходов, сговоры о взаимном рецензировании и формирование целого нового класса — бобо, богемной буржуазии, возникшей рядом с академическим экспертным сообществом. Все эти особенности поведения и устройства науки отлично отражены в целом ряде исследований социологии науки.

Все это и много другое привело к тому, что научное сообщество перестало быть сообществом в собственном смысле слова.